Это безмятежное неведение может означать только одно - Вацетис, в отличие от Акунина, сегодня маргинален. Да и место для спектакля Юрского по пьесе Вацетиса «Предбанник» выбрано тоже во многом маргинальное и не привлекающее зрительские толпы: так называемая сцена «Под крышей» в Театре имени Моссовета.


Сергей Юрский - это тонкий, умный и литературно одаренный человек, который не может не отдавать себе трезвого отчета в том, что пьесы Вацетиса зачастую наталкиваются на вежливое и благожелательное равнодушие. Как бы дурно ни была написана пьеса Акунина «Инь и Ян», она вызовет ажиотаж у публики в силу понятных причин. Как бы ни был одарен Юрский, он не ко двору. В начале 2000-х годов Сергей Юрьевич в интервью автору этой рецензии сказал: «Не хочу пророчествовать, но ощущаю, что время начинается чужое. Для меня чужое. Не знаю пока, как в нем передвигаться и чего от него ждать». Это горькое ощущение чужого для себя времени - пожалуй, главное из того, что есть в «Предбаннике».


В этом спектакле, по сути, два предбанника - актерский и политический, которые перепутаны между собой настолько, что даже в подзаголовке пьесы указывается: «Путаница в 2-х частях». Иногда нам показывают закулисье буквальное - ту курилку, где ворчат, ноют и тщеславятся друг перед дружкой актеры, едва вышедшие со сцены. Два лицедея, Стоцкий (Александр Яцко) и Батенин (Александр Филиппенко), выходят в «предбанник» то в обличье шахтеров, то в гриме Льва Николаевича и Антона Павловича, но кого бы они в этот вечер не играли, песенка у них одна: публика - дура, режиссер - бездарный мальчишка, а театр гибнет. Все эти комические картинки списаны непосредственно с натуры, и здесь явно поработал человек, знающий сценическую изнанку не понаслышке. Это для Юрского свое, родимое, всей жизнью выстраданное.


Спектакль спотыкается в те минуты, когда «свое» сталкивается с «чужим». Второй «предбанник» в пьесе Вацетиса - политический, и там орудуют циничные политтехнологи, которые обсуждают оптимальные методы воздействия на электорат. Это пьеса в пьесе, где имеются остроумные шутки и удачные диалоги, но нет жизни. Это выморочное пространство, та «новая жизнь», в которую с ужасом всматривается драматург Вацетис. Вся беда в том, что ни про жизнь политтехнологов, ни про олигархов Сергей Юрский вместе с Вацетисом ничего толком не знают, и весь этот циничный политический карнавал достаточно убедительным так и не становится. Это просто одна из пьесок нового времени - та самая, которую на все лады костерят вышедшие за кулисы Яцко и Филиппенко.


Сам Сергей Юрский играет в этом спектакле две роли - старого актера Дядю Борю и пьянчугу-политтехнолога по фамилии Туапсинский. В конце две линии смыкаются, и оказывается, что актерам нужно записать на видео сцены из спектакля про политтехнологов. Хватаясь за сердце, Дядя Боря изображает бурное веселье на этом невеселом и совершенно чужом для него карнавале: потрясая фляжкой с коньяком, он вместе с остальными участниками спектакля танцует мамбу, а после навсегда затихает в своем кресле. И только тут понимаешь, какой же предбанник имелся в виду Юрским - предсмертный и невеселый. Тот самый, перед входом в баньку с пауками, где нет ни бразильской мамбы, ни актерского нытья, ни печали, ни воздыхания. Трагическое сегодня настроение у Сергея Юрского. Нерадостно это.


НГ, 21 апреля 2006 года

Мария Покровская

На главную
На главную раздела