Наталья Быкова

Можно ли в одной постановке совместить несовместимое: глубокий драматизм творчества Достоевского и кричащий фарс «Провинциалки» Тургенева? Режиссеру Ю. Еремину это почти удалось. И если бы не несколько затянутое вступление, постановку с полным правом можно было назвать одним из лучших спектаклей последних лет.

Отчаянно завывает труба и стонет скрипка. Две тени мечутся по сцене: минута, три, десять… Зритель томится, но постепенно привыкает. Однако не перестает нетерпеливо ждать: когда же начнется действие?

Да прямо сейчас! На подмостках петербургского театра середины XIX в. Только этот храм Мельпомены какой-то странный: с исполнителями-недотепами и клоуном-суфлером. Отнюдь не столичный театр, скорее, провинциальный балаган. Актеры с претенциозными фамилиями — Остроумова-Бельская, Сулимов-Церетелли, Бортников-1 — играют на сцене яркую буффонаду, способную составить достойную конкуренцию итальянским комедиям дель-арте. Феерия гротеска. Жеманничает любовник, суетится униженный муж. А между ними кокетливо порхает жена — связующее звено двух частей пьесы. Повод начать новое действо.

Но вот на сцене герои Валентина Гафта и Александра Яцко. Иоказывается, что карикатурный водевиль разыгрывался для того, чтобы зритель в полной мере мог постигнуть весь ужас последствий банального любовного треугольника, бездонную глубину человеческой трагедии. Современный цинизм разбивается о вечно живую классику. Вот тут-то и начинаешь постепенно понимать замысел режиссера: «Суть спектакля в том, что люди мучительно зависимы друг от друга в самом главном, что есть в человеческом общении — в любви, в страсти, в личных взаимоотношениях…» Конечно, что-то остается за сценой, за рамками нашего сознания. Каждый воспринимает постановку через призму личного опыта, по-своему интерпретируя увиденное.

А творения Достоевского и Тургенева уже органично дополняют друг друга. Все сомнения и недоумения моментально отброшены. Зритель вместе с героями пьесы переживает глубокую эмоциональную драму. И даже у самых стойких появляется комок в горле, а к глазам подступают слезы. Особенно в момент смерти Лизы, «общей» дочери главных героев, которую оба отца (реальный и официальный) пережили на удивление легко. Наверное, потому, что заняты были исключительно друг другом. Герою Гафта, претерпевающему постоянные метаморфозы (он то смешон, то жалок, то по-настоящему страшен), как-то неуютно без своего вновь обретенного врага. Когда того нет, Трусоцкий пытается подыскать замену. Но новый кандидат, второй любовник усопшей жены, (вот досада!) совсем не вовремя скончался (как раз тогда, когда «вечный муж» только-только его нашел). Абсолютно бестактный поступок! Однако и Вельчанинову (необъяснимый парадокс!) без Трусоцкого одиноко. Иначе зачем респектабельный столичный франт потакает любому капризу полубезумного помещика из им самим и Богом забытого захолустья? Двое мужчин образуют весьма своеобразный союз. Тандем, который вряд ли когда-нибудь прервется. Разве что со смертью одного из них. Смешно? Отнюдь. Скорее, страшно.

Опять подмостки провинциального театра. Опять Тургенев. Рамочная композиция. И залихвацкая комедия теперь нечто большее, чем банальный фарс. Она наполняется жестоким смыслом. Снова рыдает скрипка, надрывно кричит труба. Но зритель уже понимает, кого и что они оплакивают. Занавес.

PS. 25 декабря 2002 г. прошла церемония вручения ежегодной театральной премии «Чайка». За исполнение ролей в спектакле «Муж, жена и любовник» лауреатами премии стали Валентин Гафт (номинация «Маска Зорро») и Александр Яцко (номинация «Роковой мужчина»).
На главную
На главную раздела